Отбыл в Тбилиси

Вспоминая один из своих любимейших фильмов «Невероятная жизнь Уолтера Митти» и диалог, где фотограф Шон О’Коннел, выслеживая редчайшего снежного барса, которого почти никому не удавалось сфотографировать, наконец замирает, когда барс выходит из укрытия. На вопрос Уолтера, будет ли он фотографировать, Шон отвечает, что иногда этого не нужно, если момент дорог тебе лично: отвлекаться нет смысла. Смысл — остаться в этом моменте тихого созерцания, которое становится ценнее любого кадра.

Так случилось и со мной. Бангкок, который я должен был отснять, так и остался лишь в моей памяти. В конце пути мне не хотелось доставать фотокамеру, ничего писать и рассказывать. Мне хотелось просто жить этим моментом Таиланда, вшивая его в свою личную историю. Я бы мог рассказать о Бангкоке ещё. У меня даже оставались слова. Но я не стал, бесцельно гуляя по шумному, грязному, пыльному и ароматному городу, наслаждаясь кухней, улыбками, отношением, ценами, массажами, магазинами, бассейном, загаром, сигарами и осознанием того, что скоро домой.

Финал был поистине роскошный. Я возвращался прямым «Аэрофлотом», ожидая привычные три семёрки, но сел в новенький трёхсотпятидесятый «Эйрбас», где в бизнесе, который я умело купил за мили, меня ждала отдельная шикарная кабинка с личной дверью. Бизнес, стремящийся в первый. Шкафчик, обитый замшей, прекрасное обслуживание, вкусная кухня и выбор вин, к которым я так и не притронулся. Я провёл свои комфортные девять часов в воздухе — и вот она Москва – тёплая, родная и летняя.

Я немедленно начал работать, снимать, ходить на тренировки, похудел ещё на килограмм, а буквально через несколько дней город накрыл холодный фронт, превратив прекрасное столичное лето то ли в весну, то ли в осень. Я с ужасом наблюдал за людьми в куртках, с горечью смотрел на пустые летние веранды и, качнув головой, сделал то, что всегда делал раньше, когда глаз тревожил климат, — купил билет туда, где солнце щедро потчует теплом. В Тбилиси, куда отбыл уже к вечеру, прихватив с собой дочурку.

Цены, отели, еда, прямой недолгий перелёт — всё сходилось. Я планировал погулять, поснимать и покататься по стране неделю, показать дочери, находящейся на пике переходного возраста, горную страну грузинских князей, родину вина и овощного салата с орехами. Но всё пошло не по плану.

Жарища. Все блюда залиты кахетинским маслом, мясо добротно посыпано сванской солью, митинги под окнами отеля и переходный возраст дочери, у которой диапазон настроения колебался от предсуицидального до блаженной эйфории. Меня, интроверта, привыкшего к тихому сытому одиночеству, созерцанию, спокойствию, порядку и бумажным книгам под янтарным фонарём парка, всё это изрядно беспокоило.

Нет-нет, Грузию я обожаю. Она прекрасна. Тбилиси со своими жителями, улочками и ресторанчиками, утопающими в дворовой зелени, — богоподобен. Горные деревушки, Алазанская долина — ну восторг в чистом виде. Просто снимать (читай: работать) и полноценно проводить время с дочерью, которую люблю больше всего на свете, невозможно. Я отлично понимаю женщин, которые занимаются детьми, следят за ними, переживают, контролируют, чтобы те не лизнули розетку, не прибили себе ступню пневматическим нейлером или не выпрыгнули с балкона на простынке, сложенной парашютом. Это очень тяжело. И я совершил ошибку, скрестив дочь и работу. Нужно выбирать что-то одно.

Попробую взять её с собой в Полинезию осенью — пусть поплещется, позагорает и поест фруктов. От сахара ребёнку будет веселее, — подумал я и засобирался домой, в Москву, где погода продолжала быть дрянной, но я знал, что еду всего на пару дней. Дальше меня ждёт очередное большое путешествие, о котором я расскажу вам завтра. Шалом, красивые.